|
Елисеев А.В.
Разгадка 1937 года. «Преступление века» или спасение страны?
Издательство Яуза-Эксмо, Москва, 2009
384 стр., 84X108 1/32
Тираж 4000 экз.
|
Предлагаем
познакомиться с книгой Александра Елисеева “Разгадка 1937 года.
«Преступление века» или спасение страны?”. В аннотации к этому изданию
читаем: «Вот уже более полувека нам твердят, что 1937 год был самым черным,
кровавым и постыдным в советской истории. Что в «страшном 37-м» жертвами
«преступного режима» пали «миллионы невинных». Что в ходе политических
репрессий были «истреблены лучшие из лучших», «выбита интеллигенция» и
«обезглавлена армия». Что главным виновником и инициатором Большого Террора является
И. В. Сталин.
Данная
книга опровергает все эти мифы, не оставляя камня на
камне от хрушевской лжи, раскрывая подлинный смысл «сталинских
репрессий», разгадывая главную тайну XX века».
На нашем
сайте эту книгу смотри здесь. Другую книгу Александра Елисеева “1937. Сталин против
заговора "глобалистов"” на нашем сайте смотри здесь.
Вот
оглавление этой книги.
Введение ...................... 5
Глава 1. Консервативный большевизм ................. 13
Глава 2. Загадка "тирана" ..................................... 53
Глава 3. Красные князьки ..................................... 74
Глава 4. Государство и реформатор ................... 108
Глава 5. Дедушки советской перестройки ........... 140
Глава 6. Милитаристы против партии .................. 178
Глава 7. «Демон революции» на защите Запада . 197
Глава 8. Легальный оппонент вождя .................... 244
Глава 9. Под прицелом – Сталин ......................... 268
Глава 10. Кровавая развязка ............................... 320
Глава 11. Победитель и побежденный ................. 357
Заключение .......... 376
Литература ........... 378
С
первых же лет советской власти Сталин выступал как последовательный
прагматик, ставящий геополитические интересы страны превыше
абстрактных и утопических идей.
Теперь
посмотрим – чего же хотела группа «национал-большевиков», возглавляемая
Сталиным. Она взяла курс на создание мощного Советского государства, которое
возродило бы старые державные традиции на новом уровне. Национальный патриотизм
Сталина проявился, прежде всего, как государственный патриотизм, соединенный с
социализмом. Сам же марксизм, взятый в его целостности, Иосифа Виссарионовича
явно не устраивал – своими целями. Государственнику Сталину никак не
могли импонировать идеи отмирания государств и наций. Еще в 1929 году он
заявил, что строительство социализма не только не ликвидирует национальные
культуры, но, напротив, укрепляет их.
|
Портрет Иосифа Виссарионовича Сталина
О Сталине смотри Сборникчтобы получить больший размер, тропарь, кондак и молитву - нужно кликнуть мышью |
Сталин
был категорическим противником марксистского положения об отмирании наций при
коммунизме. В работе «Марксизм и вопросы языкознания» (1950 год) он утверждал, что нация и национальный язык являются элементами
высшего значения и не могут быть включены в систему классового анализа, созданную
марксизмом. Они стоят над классами и не подчиняются диалектическим изменениям,
которые являются следствием борьбы классов. Более того, именно
нация сохраняет общество, раздираемое классовой борьбой. Лишь благодаря
нации «классовый бой, каким бы острым он ни был, не приводит к распаду
общества». Однако нация – это не только важнейшее условие социального
единства. Вслед за немецкими романтиками-националистами XIX века (такими, как
А. Мюллер) Сталин провозглашает, что нация и язык связывают в одно целое поколения
прошлого, настоящего и будущего. Поэтому нация и язык переживут классы и
благополучно сохранятся в «бесклассовом обществе».
В своих
трудах и публичных выступлениях Сталин неоднократно, пусть и в завуалированной
форме, полемизировал с «классиками» – К. Марксом и Ф. Энгельсом. Особенно
критически он относился к Энгельсу, который наиболее внятно и обоснованно утверждал
неизбежность отмирания государства по мере строительства социализма. В работе
«Вопросы ленинизма» Сталин утверждал, что данная формула Энгельса
правильна, но не абсолютно. Она применима лишь для того периода, когда
социализм победит в большинстве стран мира. А если учесть, что Сталин вовсе не
хотел победы социализма на Западе, то признание им правоты Энгельса носит
безусловно формальный характер.
Вождь
использовал антирыночные «технологии» марксизма, так как они помогали строить
«абсолютный порядок», никак не зависящий от хаоса товарно-денежных отношений.
Социализм Сталина – это государственнический социализм, полемизирующий с
капитализмом именно по вопросу управляемости общественными процессами.
Коммунистом же Сталин не был, ибо коммунизм, как явствует уже из самого названия,
предполагает создание коммуны – полностью самоуправляющегося общества. В работе
«Экономические проблемы социализма» Сталин признавал возможность построения
коммунизма даже во враждебном капиталистическом окружении. То есть, согласно
его представлениям, «коммунизм» вполне сочетается с сильным государством,
противостоящим серьезному геополитическому противнику. Само собой, такой «коммунизм»
не имеет ничего общего с коммунизмом Маркса, Энгельса и Ленина.
Выступая
с Отчетным докладом на XVIII съезде ВКП(б) в 1939 году, вождь партии
большевиков открыто объявил, что высказывания Энгельса и Ленина по поводу отмирания
государства не имеют практически никакого отношения к Советскому Союзу. Он заметил
«отсутствие полной ясности среди наших товарищей в некоторых вопросах
теории, имеющих серьезное практическое значение, наличие некоторой неразберихи
в этих вопросах. Я имею в виду вопрос о государстве вообще, особенно о нашем
социалистическом государстве». Сталин полемизировал с ортодоксальными
марксистами, утверждающими, что отсутствие эксплуататорских и враждебных
классов должно неминуемо сопровождаться и отмиранием государства. По его
мнению, Маркс и Энгельс лишь заложили краеугольный камень теории о государстве,
которую надо было двигать дальше. Кроме того, Сталиным «кощунственно» были
замечены просчеты «классиков»: «...Энгельс совершенно отвлекается от того фактора,
как международные условия, международная обстановка». Этот фактор, согласно
Сталину, и был главным препятствием на пути отмирания государственной
организации.
Бывший
югославский руководитель М. Джилас вспоминает о том, как в беседе с ним Сталин
отозвался о Марксе и Энгельсе: «Да, они, без сомнения, основоположники. Но у
них есть недостатки. Не следует забывать, что на Маркса и Энгельса слишком
сильно влияла немецкая классическая философия».
В 1951
году, во время дискуссии по вопросу издания учебника экономики, Сталин обрушил,
пожалуй, наиболее резкую критику на сторонников марксистского подхода к
государству: «В учебнике использована схема Энгельса о дикости и варварстве.
Это абсолютно ничего не дает. Чепуха какая-то! Энгельс здесь не хотел расходиться
с Морганом, который тогда приближался к материализму. Но это дело Энгельса. А
мы тут при чем? Скажут, что мы плохие марксисты, если не по Энгельсу излагаем
вопрос? Ничего подобного!»
Свой
подход к теории государства Сталин пытался сообщить и другим советским
идеологам и обществоведам. И надо сказать – довольно удачно. Историки А.
Данилов и А. Пыжиков, авторы замечательной монографии «Рождение сверхдержавы.
СССР в первые послевоенные годы», изучая послевоенную научную периодику, заметили:
«На ее страницах значительно реже упоминалось о руководящей и направляющей
роли коммунистической партии, а приоритеты были явно смещены в
пользу государства как решающей силы, способной направлять все развитие
советской державы».
Сталин
вовсе не был одержим утопической мечтой создать еще небывалое общество.
На первых своих порах русская революция ставила перед собой совершенно
нереальные цели трансформации общества в коммуну, которая подменит собой
государство (точнее, отменит его) и в которой окажутся стерты различия между
нациями, классами, городом и селом. Понятно, что такая цель Сталина не
устраивала. Он не стремился создать нечто принципиально новое, но хотел про<должить
то, что происходило уже в дореволюционной России. Ведь там уже полным ходом шли
такие процессы, как обобществление (посредством огосударствления)
промышленности и кооперация крестьянства. Государственный сектор в России был
силен, как ни в какой иной промышленной стране. И это при том, что российская
буржуазия, в отличие от западной, не имела политической власти. Около
половины крестьянства было задействовано в кооперативах. Некоторые сферы
хозяйства целиком находились в руках крестьян-кооператоров. Например, экспорт
масла. В царской России уже существовал сильный социалистический уклад. Ростки
социализма пробивались вверх. Но, к сожалению, правящая элита оказалась не в состоянии
дать им полный простор, осуществив реформаторскую революцию «сверху». В
результате в стране произошла революция «снизу»+, которая
смела совершенно чуждый России капитализм. И когда страна переболела
нигилизмом, Сталин немедленно возобновил прежние процессы. Он объединил сильную
государственную власть с плановой экономикой и производственной кооперацией
крестьянства. Конечно, это прошло не так гладко, как могло пройти в царской России.
Однако государственный социализм был построен.
[+Спецслужбы которых и совершили спецоперацию в
феврале 1917 года по свержению Монархии – Богом установленной власти в
России – власти Самодержавного Царя-Богопомазанника.
Никакой Февральской революции не было, а
потому и победы ее не было. А была проведена в феврале 1917 года спецслужбами
"союзников" спецоперация по свержению Монархии в России,
с привлечением русских генералов-предателей. Этот предательский удар ножом в
спину нанесли именно "союзниками", а не революционеры каких-либо идеологий! Об этом смотри здесь и здесь.]
Сталин не
желал экспериментировать с обществом, он использовал уже готовые технологии, но
только делал это на новом уровне и более жестко. Все это произошло потому, что вождь
ставил на первый план не интересы общества, а цели государства, которое
в конечном итоге решает общественные проблемы. Правда, оно это делает
во вторую очередь, но такова неизбежная плата за безопасность страны,
находящейся в сложнейших внешнеполитических условиях. А также – за жесткий
правопорядок и твердую мораль.
Само
общество – весьма подвижная среда, что обусловлено его по преимуществу экономической
природой. Производственные силы всегда растут наиболее быстро, поэтому
связанные с ними классы и группы весьма склонны к разным изменениям, трансформациям.
Напротив, государство, понимаемое здесь как аппарат управления, подавления
и обороны, более неподвижно, осторожно и консервативно. И это
не случайно, ведь его функции по преимуществу защитные, сберегающие.
Любопытно,
что в 20-е годы, когда страна еще не оправилась от троцкистского и ленинского
нигилизма, было отменено преподавание истории нашей страны. Вместо этого
преподавали историю социальных движений. Это в высшей степени показательно.
Интерес науки был направлен на социальную пластику, предоставляющую возможность
весьма динамичных изменений. Напротив, при Сталине больше интересовались
государственной статикой, что и обусловило во многом реабилитацию истории
России.
А любителей
поэкспериментировать с обществом хватало с избытком. Не будем сейчас вспоминать
о Троцком и троцкизме – это особая статья. Но экспериментаторством увлекались
даже многие деятели, не замешанные в разных левых оппозициях и лояльные к
Сталину. Например, ведущие партийные теоретики Пашуканис, Крыленко и Стучка
выступали за отмену судебной системы. Идеолог партии В.Н. Шульгин требовал
ликвидировать систему народного образования. Он считал, что обучение детей
должно происходить только в процессе производственной деятельности. Еще один
красный мечтатель Л.М. Сабсович рисовал такую картину социалистического
будущего: города СССР превращаются в промышленные поселки, связанные между
собой всего лишь транспортом. Его идеи оказались настолько привлекательными, что
плановые задания первой пятилетки предусматривали создание 60 таких вот
децентрализованных городов.
Об этом
мало кто знает, но нас хотели еще «осчастливить» коллективизацией городов.
В конце 1929 – начале 1930 года ВСНХ подготовил и провел конкурс проектов по
созданию «социалистических городов». Планировалось, что они будут состоять из
одних только домов-коммун, состоящих из однокомнатных квартир, общей столовой,
клуба, яслей и детсада. Высокой «чести» стать такими городами ВСНХ хотел
удостоить Нижний Новгород, Новокузнецк, Запорожье и некоторые другие города.
При этом в стране развертывалось мощное коммунарское движение. Наиболее сильным
оно было в Ленинграде, которым руководил душка-«либерал» Киров. Там
функционировало 110 коммун, объединяющих десятки тысяч коммунаров.
Сталин
покончил с этой социальной вивисекцией. По его инициативе ЦК принял
постановление «О работе по перестройке быта». В нем решительно осуждались
попытки навязать советским горожанам коммуну. Вождь дал красный свет и другим
завиральным проектам, которые рождались в неостывших еще от Гражданской войны
головушках разных пашуканисов и шульгиных. Сталину не были нужны великие
эксперименты, ему была нужна великая Россия.
|
Блаженная Матрона Московская и Благоверный правитель Иосиф Сталин
чтобы получить больший размер - нужно кликнуть мышью
|
Надо
сказать, что ни социализм, ни государство не являлись для Сталина ценными сами
по себе. Он рассматривал их в качестве инструментов, которые должны были
обеспечить главное – национальную независимость. Один из лидеров
Коминтерна Г. Димитров в своих дневниках вспоминает, что вождь
ставил вопрос именно так – «через социальное освобождение к
национальной независимости».
Социализм
должен был покончить с эксплуатацией внутри нации, сделать ее монолитной и
единой перед всеми возможными внешними вызовами. Кроме того, социализм
ликвидировал стихийность в экономической жизни, делал возможным планомерное
развитие народного хозяйства. На встрече с авторским коллективом нового
учебника политэкономии, состоявшейся 29 января 1941 года, Сталин сказал: «Первая
задача состоит в том, чтобы обеспечить самостоятельность народного
хозяйства страны от капиталистического окружения, чтобы хозяйство не
превратилось в придаток капиталистических стран. Если бы у нас не было планирующего
центра, обеспечивающего самостоятельность народного хозяйства, промышленность
развивалась бы совсем иным путем, все начиналось бы с легкой промышленности, а
не с тяжелой промышленности. Мы же перевернули законы капиталистического
хозяйства, поставили их с ног на голову, вернее с головы на ноги... На первых
порах приходится не считаться с принципом рентабельности предприятий. Дело
рентабельности подчинено у нас строительству, прежде всего, тяжелой
промышленности».
Как
видим, вождь ставил перед экономикой сугубо политическую задачу.
Рентабельность, прибыль, выгода – все это отходило на второй план, подчиняясь
соображениям национально-государственной самостоятельности. Отныне
стихийность экономического развития, слепое, можно даже сказать, инстинктивное
наращивание производительных сил сменялись волевым руководством всеми
хозяйственными процессами. Незыблемые объективные законы, торжествующие
при рынке, преодолевались субъективной волей государственников. И во
всем этом было очень мало от марксизма. Марксисты стремились достигнуть
заоблачного уровня развития производительных сил, Сталин же стремился соотнести
их развитие с политическим суверенитетом нации. Понятно, что достичь данной
цели можно было только при опоре на мощное государство, имеющее эффективный
аппарат, сильную армию и госбезопасность.
Сделать
Россию еще более сильной и тем самым исключить возможность ее
поражения от внешних врагов – вот в чем была главная задача сталинского
социализма. Любопытно, что в среде германских националистов социализм
(настоящий, патриотический) определялся как «народная солидарность плюс
несокрушимые стены германских крепостей». С мыслью о несокрушимости страны
Сталин, похоже, засыпал и просыпался. Особенно ярко она была выражена в его
знаменитой речи, сказанной 4 февраля 1931 года на I Всесоюзной конференции
работников социалистической промышленности: «Задержать темпы – значит
отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться отсталыми. Нет, не хотим.
История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за
отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беи. Били шведские феодалы.
Били польско-литовские паны. Били японские бароны. Били все – за отсталость. За
отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за
отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную. Били потому, что
это доходно и сходило безнаказанно».
Некоторые
русофилы склонны поругивать Сталина за эту речь, считая ее «поношением» русской
истории. Действительно, слова Сталина звучат обидно. Тем более обидно, что в
них есть большая доля правды. Ведь и в самом деле все вышеперечисленные
«персонажи» наносили нам поражения. И некоторая отсталость нам была присуща,
чего уж там греха таить. Другое дело, что сводить всю русскую историю к
поражениям нельзя, как нельзя и преувеличивать масштабы нашей отсталости. И
Сталин, внимательно изучавший русскую историю, любивший ее, это отлично знал.
Но ему нужно было спровоцировать людей – в хорошем смысле слова, вызвать
у них чувство здоровой досады, которая ведет не к капитуляции, а к наступлению.
«Русофильствующим» критикам Сталина стоило бы обратить внимание, что Сталин
апеллировал не к марксистским догмам, не к «светлому коммунистическому будущему»,
а к образу сильной России, которая теперь не хочет отставать и которая
отныне никому не даст себя бить.
Подход
Сталина очень сильно напоминает подход немецких «национал-большевиков» или, как
их еще называли, «правых большевиков» (Э. Никиш, Э. фон Саломон, Г. Эрхард, Э.
Юнгер). Они восхищались не социальными целями большевизма, а тем; что он
давал в руки нации сильнейшие рычаги – монолитную партию, плановую экономику,
героическую этику. Но если немецкие национал-большевики могли излагать свои
взгляды открыто, то русские вынуждены были маскироваться, используя
марксистскую терминологию. Однако на практике именно они реализовали национал-большевистские
идеалы, превратив Россию в сверхдержаву.
Если бы
Сталин увлекся социальным конструированием, сосредоточил бы свое внимание на
обществе, то он, несомненно, проиграл бы страну. И даже не обязательно в
военном плане. Нас могли бы сломить как политически, так и экономически. В
горбачевско-ельцинскую эпоху так и сделали. Но вождь сосредоточился
именно на государственной сфере, которая эффективнее всего защищает
независимость страны. А социальные технологии использовались им постольку,
поскольку они укрепляли государство.
Многим
это кажется бесчеловечным. Сразу вспоминаются слова историка В.О. Ключевского о
государстве, которое пухнет, когда народ хиреет. В самом деле, жизненный
уровень народа при Сталине был не очень-то высок. Исключение составляли
высококвалифицированные рабочие, чья роль казалась особенно важной в связи с необходимостью
проводить промышленную модернизацию в сжатые сроки. Хотя, конечно же, нельзя
забывать и о бесплатной медицине, бесплатном образовании, пособиях нуждающимся
и тому подобных элементах активной социальной политики, которая все же
проводилась при Сталине, хотя и не так интенсивно, как того хотелось бы его
критикам.
Сталин
отлично понимал, что без достижения реальной национальной независимости
нельзя думать и о достижении материального благосостояния. Независимость
должна была предшествовать благосостоянию, являясь базой, на которой
происходит повышение жизненного уровня нации.
И он
оказался прав. Без сталинского государства мы не смогли бы победить в войне и
восстановить свою экономику после войны. В этом плане Сталин был гораздо более
«правым», чем другой социалист немарксистского толка – Гитлер. Даже в 1943
году, после сокрушительного разгрома под Сталинградом, фюрер отказался сворачивать
широкомасштабные социальные программы. Вплоть до самого окончания войны
немецкая женщина-мать могла не работать и жить на весьма щедрое пособие.
Кое-кто
из современных неонацистов тихонько восхищается такой вот «добротой» фюрера.
Однако это дурная доброта, которая исходила из некоего левачества, присущего
Гитлеру в ряде моментов (в основном связанных с внешней политикой, хотя и не
только). Германия проиграла в немалой степени благодаря популизму
нацистского руководства, стремящегося вести грандиозное военно-политическое
противостояние и одновременно строить социализм.
Отстаивая
национальную независимость, Сталин имел в виду, прежде
всего, интересы русской нации. Нет, он вовсе не был
шовинистом, пытающимся угнетать другие народы. Но он отлично знал, что
русские являются политическим ядром, вокруг которого объединяется вся
страна. Поэтому в кадровом отношении именно русские должны пользоваться
преимуществом.
В конце
30-х годов такое преимущество было русским предоставлено. И в ЦК, и в правительстве,
и на местах русские составляли большинство. До этого ситуация была абсурдной.
Представители иных, нерусских этносов стояли во главе – правящей партии
(Сталин), тяжелой промышленности (Орджоникидзе), транспорта (Л.М. Каганович),
госбезопасности (Ягода), внешней политики (Литвинов), торговли (А.И. Микоян),
сельского хозяйства (Я.А. Яковлев-Эпштейн). Согласитесь, это ненормально. И Сталин
добился того, чтобы кадровая политика была гораздо более справедливой и
учитывала интересы самого многочисленного народа СССР – Русского Народа. С конца
30-х годов русские, а также родственные им украинцы и белорусы доминируют во
властных структурах. На первые роли в государстве выдвинулись молодые
сталинские выдвиженцы – А.А. Жданов, Г.М. Маленков, Н.А. Вознесенский, АН.
Косыгин, В.В. Вахрушев, И.А. Бенедиктов, Н.М. Рычков, А.П. Завенягин, М.Г.
Первухин, А.Г. Зверев, Б.Л. Ванников. Это были русские люди, славяне.
Достичь
такого перелома можно было только после длительной пропагандистской подготовки.
В 20-е годы с «легкой руки» Ленина было принято считать, что уклон в русский
«великодержавный шовинизм» гораздо более опасен, чем местный национализм,
присущий отдельным представителям национальных меньшинств (распад СССР в 1991
году на практике показал, что это не так). На этой почве сходились и «левые»
(Троцкий, Зиновьев), и «правые» (Бухарин). Сталин же придерживался совершенно
иной позиции. Из съезда в съезд он вбивал в головы партийцев мысль о том,
что «русский шовинизм» не так уж и опасен.
Кроме того,
Сталин категорически возражал против идеи поставить великорусский пролетариат в
положение «данника» национальных окраин. «Говорят
нам, что нельзя обижать националов. Это совершенно правильно... Но создавать из
этого новую теорию о том, что надо поставить великорусский пролетариат в положение
неравноправного... – это значит сказать несообразность». Здесь
налицо полемика с самим Лениным, который называл русских нацией, «великой
только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда». Поэтому,
отмечал Ленин, интернационализм со стороны такой нации должен состоять не
только в обеспечении равенства. Нужно еще и неравенство, которое «возмещало
бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается
в жизни фактической...».
В 1925-1929
годах тема национальных уклонов в партии почти не поднималась. Все силы были
отданы внутрипартийной борьбе. Лишь в 1930 году, на XVI съезде было дано
определение обоих уклонов как «вялых» и «ползучих». Единственно опасным уклоном
признавали лишь внутрипартийный, который мог быть либо «правым», либо «левым».
А уже на XVII съезде Сталин вообще не коснулся темы «русского уклона». Зато он
говорил об уклоне местном. Тогда уже велась борьба с национальным нигилизмом в
культуре и общественных науках. Готовился разгром школы М.Н.
Покровского, который сводил всю русскую историю к деспотизму. Реабилитировались
выдающиеся государственные деятели России, в том числе и Цари. К
развитию исторической науки привлекались ученые-патриоты, представители старой
школы, такие, как С.О. Платонов.
Апелляция
к славному историческому прошлому России была одним из самых сильных орудий
сталинского национал-большевизма. Она воспитывала русских людей в духе
гордости за свою нацию. Прошлое воплощалось в настоящее и устремлялось в
будущее.
2.4.3. Сильная государственность – сильное
народоправство
Обычно
под государственным патриотизмом Сталина понимается лишь стремление к
централизму, сильной армии и активной роли на международной арене. Бесспорно,
это были одни из самых приоритетных задач его государственной политики. Но они
отнюдь ее не исчерпывают.
В
соответствии с рядом новейших исторических реконструкций Сталин выступал за
гибкую модель государственного устройства. В ее рамках сильная исполнительная
власть (правительство) сочеталась бы с довольно-таки сильной вертикалью
Советов, представляющей власть законодательную. Партии же отводилась роль
некоей концептуальной власти, занимающейся прежде всего
идейно-политическим воспитанием масс. Вождь в такой системе был бы
важным связующим звеном, центром, объединяющим все ветви власти воедино+.
[+Точно так же, как Царь-Богопомазанник в Российской Империи был
связующим звеном, центром, объединяющим все ветви власти воедино. Царь, кроме
того, являлся непререкаемым Возглавителем всех властных структур в Российской
Империи.]
Сталин
пытался отделить государство, точнее, его исполнительный аппарат от партии. В
руках первого должны были сосредоточиться управленческие функции, в руках
второго – идеологические и кадровые+.
|
Орел Двуглавый(Стихи Сергея Бехтеева, 4 мин 46" поет Ж.Бичевская) Власть Помазаннику дана Богом (большая корона) и над Правительствующем Синклитом и над Правительствующем Синодом (малые короны) одного Церковно-Государственного организмаГосударственный Герб Российской Империи - это пророчество о грядущем воскресении России (смотри здесь) О самом Государственном Гербе читай здесьчтобы получить больший размер - нужно кликнуть мышью
|
[+Это безбожный вариант симфонии двух ветвей власти – светской
(Царство) и духовной (Церковь) в едином Церковно-Государственном организме Российской
Империи.]
Но самым
интересным было то, что Сталин пытался создать в стране реальный
парламентаризм, призванный дополнять правительство. Разумеется, разговор идет
не о парламентаризме западного типа, который основан на противоборстве разных
политических партий, точнее – стоящих за ними финансово-промышленных групп. По
мысли Сталина, в СССР на свободных выборах (всеобщих, прямых, тайных, равных)
должны соперничать различные по типу организации: политические (Компартия и
ВЛКСМ), профсоюзная (ВЦСПС), кооперативная, писательская и т.д. Они, а также
коллективы трудящихся должны были выставлять своих кандидатов в одномандатных
округах и полагаться на суд избирателя. Предполагалось сделать выборы альтернативными
– в каждом округе надо было выдвигать сразу нескольких кандидатов. История
сохранила даже образцы бюллетеней, которые планировалось ввести на выборах 1937
года. На одном из них напечатаны три фамилии кандидатов, идущих на выборах в
Совет национальностей по Днепропетровскому округу. Первый кандидат предполагался
от общего собрания рабочих и служащих завода, второй – от общего собрания
колхозников и третий – от местных райкомов партии и комсомола. Сохранились и
образцы протоколов голосования, в которых утверждался принцип альтернативности
будущих выборов. На образцах визы Сталина, Молотова, Калинина, Жданова. Они не
оставляют сомнения в том, кто являлся инициатором альтернативности на выборах.
(Фотокопии приведены в монографии Ю.Н. Жукова «Иной Сталин».)
Одно из
назначений такой системы – не дать партийной бюрократии окостенеть в
безответственности и безальтернативности, заставить ее бороться за свое влияние
на массы, причем бороться именно политическими методами – агитацией и
пропагандой. 1 марта 1936 года Сталин имел беседу с американским журналистом
Р.У. Говардом. Он заметил по поводу будущих выборов: «Очевидно,
избирательные списки на выборах будет представлять не только коммунистическая
партия, но и всевозможные общественные беспартийные организации... Всеобщие,
равные, прямые и тайные выборы в СССР станут хлыстом в руках
населения против плохо работающих органов власти».
Сталин
довольно-таки спокойно относился к возможности того, что на выборах в депутаты
могут пробраться противники Советской власти. Это, по его мнению, станет
показателем плохой работы коммунистов, нежелания и неумения защищать свои
взгляды политическими методами. На VIII Чрезвычайном съезде Советов (1936 год)
он заявил: «...если народ кой-где и изберет враждебных людей, то это будет
означать, что наша агитационная работа поставлена плохо, а мы вполне заслужили
такой позор». Ему вторил Жданов: «Если мы не хотим, чтобы в Советы
прошли враги народа, если мы не хотим, чтобы в Советы прошли люди негодные, мы,
диктатура пролетариата, трудящиеся массы нашей страны, имеем в руках все
необходимые рычаги агитации и организации, чтобы предотвратить возможность
появления в Советах врагов конституции не административными мерами, а на
основании агитации и организации масс. Это – свидетельство укрепления диктатуры
пролетариата в нашей стране, которая имеет теперь возможность осуществить
государственное руководство обществом мерами более гибкими, а следовательно,
более сильными».
Сталин
действительно хотел использовать выборы как мощный удар хлыстом по вельможам,
которые засиделись на своих руководящих постах. Еще одним таким ударом должна
была стать демократизация самой партийной жизни. Сталин всячески выступал
за обновление кадров ВКП(б), а также за отмену открытого голосования и
кооптации (выборов без голосования) в партийные органы. Его выражение
«незаменимых людей у нас нет» следует понимать как требование обязательной
смены руководства. На февральско-мартовском пленуме ЦК (1937 год) Сталин
потребовал от всех секретарей найти и подготовить двух человек, которые могли
бы заменить их в случае необходимости. Тогда же он попытался вызвать секретарей
обкомов на разговор о недопустимости кооптации. Протоколы заседания
свидетельствуют о том, что секретари говорили о проблемах внутрипартийной
демократии неохотно. Это происходило только тогда, когда их принуждал к этому
сам Сталин – своими наводящими вопросами и репликами.
Слушайте Песню великому Сталину (4мин15")
Сквозь ложь и хлам фальшивых постулатов,
Сквозь боль и стон униженной страны
Пусть имя прозвучит его набатом,
Как было в годы страшные войны.
|
Портрет И.В. Сталина (Современная открытка, выпущенная в Польше)
О Сталине смотри Сборник
чтобы получить больший размер - нужно кликнуть мышью
|
Мы вспомним всё - история рассудит:
Её суду ещё придёт черёд,
Как от сохи до атомных орудий
Он вёл страну уверенно вперёд.
Мы вспомним мощь военного парада,
Что состоялся в тот победный год,
Подъём страны, отстроенные храмы
И тост за русский мученик-народ.
Хоть после смерти он не ведал славы,
Как часто повелось теперь у нас,
Он был Генералиссимус Державы,
Что защитила мир в который раз.
И пусть дела сегодня наши плохи,
И пусть мы в царстве лжи сейчас живём,
Он был Вождём, Вождём своей эпохи
И вспомним мы не раз ещё о нём.
Мы вспомним всё - история рассудит:
Её суду ещё придёт черёд -
Как от сохи до атомных орудий
Он вёл страну уверенно вперёд.
Мы вспомним мощь военного парада,
Что состоялся в тот победный год,
Подъём страны, отстроенные храмы
И тост за Русский мученик-Народ.]
Слушать песню А.Харчикова Товарищу Сталину (3мин34"), скачать здесь (3,26Мб)
Глядит на меня с портрета пронзительно мудрый Сталин.
Родную страну Советов он всех уважать заставил.
За Сталина мы сражались, при Сталине ярко жили.
Со Сталиным не сдавались и духом Русские были.
Иосиф Виссарионович, ты вождь мой и друг бесценный.
Сегодня я твердо знаю, что все, что ты делал верно-
Громил ты врагов проклятых, давил ты жидовских гадов.
И в том твоей правды сила, что все ты отдал России.
Тебя я на «ты» называю, Советский мой Император,
Достойнейший их достойных, Бич Божий для ренегатов.
В Едином нашем Союзе тебя мы Отцом считали,
Мудрейший, славный, честнейший, суровый и добрый Сталин.
В земной истории Сталин, ты Воин и Гений века,
Хозяин Супердержавы, синоним Сверхчеловека
Тебя, подняв на знамена, мы снова иуд достанем.
И вновь в борьбе непреклонной душою Русскими станем.
С тобою, товарищ Сталин, мы вновь обретем свободу,
Москву от воров избавим, прихлопнем демоуродов.
С тобою, Великий Сталин, наш Русский Грузин любимый,
Пройдем сквозь все испытанья и в битвах спасем Россию!
[Предполагаем
продолжить новостные сообщения по новой книге Александра Елисеева, если Господь Бог благословит.]
