"Тайный советник вождя" – книга-сенсация. Это роман-исповедь человека (реального, а не выдуманного), который многие годы работал бок о бок с И.В. Сталиным, много видел, много знал и долго молчал. И, наконец, с помощью В. Успенского, заговорил – о своем начальнике, его окружении, о стране. Честно рассказывает – без прикрас, но и без очернительства. В книге масса интереснейшей информации, имеющей огромную познавательную ценность. Особенно в наши дни – дни невежества, безверия и трусости, когда уже десять лет враги и предатели пытаются уничтожить наше Отечество, становлению и величию которого Сталин отдал всю свою жизнь. Сейчас мало кому известно, что когда он умер, после него не осталось ни дач в СССР, ни вилл за границей. Ни коллекций автомобилей, ни акций, ни просто даже приличных денег. Только пара стоптанных сапог и заношенный френч... Том 1 (Части 1-7), Том 2 (Части 8-15) Москва – Санкт-Петербург, 2004.

С Т А Л И Н Иосиф Виссарионович Верховный главнокомандующий Красной Армии – Советской Армии – победительницы фашисткой Германии Слуги мировой закулисы ненавидят Сталина за то, что он возродил русский национализм Исполнителей ритуального убийства Императора Николая Второго Сталин методично уничтожил чтобы получить больший размер – нужно кликнуть мышью

   Том 2 ЧАСТЬ ПЯТНАДЦАТАЯ: Глава 26 (стр. 1080), Глава 27 (стр. 1085), Глава 28 (стр. 1092).

За 01.06.2010. В мае 1899 г. знаменитый архимандрит Иерон Васильев, настоятель Ново-Афонского монастыря семинаристу Иосифу Джугашвили: «Грядет царство «зверя» на Россию. Жиды будут уничтожать Русский Народ, а ты будешь уничтожать их! Иди! Игумен Иерон благословил Иосифа иконой «Избавительница», главной Святыней монастыря. Наверно не случайно на Новом Афоне была южная дача Сталина. Чем иосиф Сталин заслужил ВЕЧНУЮ память Русского Народа? Об этом здесь.

За 19.12.2015. Кто НЕ ИСПОЛЬЗУЕТ самый надёжный КРИТЕРИЙ истины: по плодам их узна́ете их, тот найти Истину НЕ МОЖЕТ и ПРАВОславным НЕ ЯВЛЯЕТСЯ. Человек ОБРЕЧЁН сделать ОШИБОЧНОЕ заключение при попытки оценить деятельность Сталина, Путина..., если он не имеет СТРАХА Божьего и у него ОТСУТСТВУЕТ Разум Христов. Именно поэтому огромная масса "православных" ВМЕСТЕ со слугами САТАНЫ люто НЕНАВИДЯТ И.В. Сталина и готовят себе ТЁПЛЕНЬКИЕ местечки в глубинах ада! Они САМИ себя туда определят на Страшном Суде (так определит ИХ совесть, чтобы УДОВЛЕТВОРИТЬ Правосудию Божьему), а Господь Бог это определение ИХ совести только УТВЕРДИТ! Об этом здесь.

За 16.12.2015. 3 марта 1953 г. И.В.Сталин был РИТУАЛЬНО убит в Кремле – заколот кинжалами, казнь осуществляли десять членов секты в черной одежде, согласно Хазарскому ритуалу и каббалистической молитве на смерть. Днем позже на Ближней даче был отравлен двойник И.В.Сталина. Злодеяние было совершенно не только с соблюдением всех ритуальных каббалистических заклинаний, но и в «веселый» еврейский праздник Пурим. После похорон двойника И.В.Сталина, тело настоящего И.В.Сталина было сожжено, а прах выпит с вином. Именно так поступили с телом Государя Императора Николая II, который тоже был заколот кинжалами, а ритуальную надпись на стене Ипатьевского дома оставил не кто – нибудь, а Любавичский Ребе И.Шнеерсон. Об этом здесь. Сообщение о ритуальном убийстве Берии явно ЛОЖНОЕ (смотри материалы в ЧАСТИ ПЯТНАДЦАТОЙ главы: 15-16, 18-35 и здесь).

ЧАСТЬ ПЯТНАДЦАТАЯ

Глава 26

   Новый, 1953 год начался вроде бы спокойно. Иосиф Виссарионович физически чувствовал себя вполне сносно, умеренно работал, несколько раз пытался бросить курить, наладился режим в питании, в прогулках по заснеженному саду Ближней дачи. Явные успехи во внешней политике и внутри государства располагали к деятельности неспешной и плодотворной. Советский Союз был самой влиятельной страной, социализм распространялся по всей планете, мы подняли знамя борьбы за мир во всем мире и твердо стояли на этой позиции в противовес хотя бы тем же американцам, которые уже третий год вели агрессивную кровопролитную войну в Корее, клонившуюся к позорному поражению Соединенных Штатов и их сателлитов. Еще сказывались у нас трудности военной разрухи, но по многим экономическим показателям мы вышли на довоенный уровень и даже превзошли его. Быстро росла рождаемость, значительно превышая смертность, а это самый надежный показатель благосостояния народа, уверенности в завтрашнем дне. Частенько ездил я на пригородном паровике по усовской ветке, молча слушал разговоры пассажиров. Бывали всякие высказывания, но в общем смысл был такой: теперь только и жить, лишь бы войны не случилось. Путейский рабочий (шпалы-рельсы менял), помню, радовался: "Жена в деревне, картошка-капуста своя, корову держим, на палочки-трудодни довесок перепадает. Дочка в ремеслухе за казенный счет обута-одета, маляром будет. Сын на заводе, а по вечерам в техникуме, в инженеры метит, не то что я, с таблицей умножения по ликбезу. Ну, мне и так благодать. Отработал, возле вокзала пивная, все чисто, ни соринки на полу, буфетчица в белой кофте. Порция известная: сто пятьдесят с прицепом, с кружкой, значит. Сосиски горячие на блюдечке. Горчица опять же. Выпил, поговорил душевно и – домой с полным удовольствием. И с получкой для жены. И насчет здоровья не жалуемся, каждый год в санаторий или в дом отдыха"
   Добавлю: хорошей музыки всюду хватало. Появлялись новые дома культуры, кинотеатры, театры, библиотеки, музеи – и везде многолюдно. Уголовщину почти извели: гуляйте, люди, в полной безопасности в скверах и парках хоть всю ночь, только чтобы на работу, на занятия потом не опаздывать – с этим строго. Каждый год снижались цены, с каждым месяцем улучшалась жизнь для подавляющего большинства населения. Близилось время, когда, по задумке Сталина, не только вода, но и хлеб в нашей стране стал бы бесплатным. Объявлять об этом было еще рано, а планировать — пора. Затем и электричество. Это же дешевая энергия от многих возводимых электростанций. Окупят строительство, обслуживающий персонал, и пусть пользуется народ-хозяин наших земных и водных богатств…
   Эти заметные практические достижения очень радовали Иосифа Виссарионовича, на этом корне он и держался. А отрицательно влияло на него постоянное ожидание подвохов и каверз, вплоть до покушений, и неизвестность: с какой стороны и какая змея попытается укусить. Благодатная почва для мистицизма, семена которого давно уже таились в душе Иосифа Виссарионовича. Вспомним хотя бы двенадцатилетний "цикл Юпитера", согласно которому тяжелыми годами для Сталина являлись 1917, 1929, 1941 и вот начавшийся 1953. Что принесет он пожилому человеку, которому все чаще вспоминались слова из любимой песни царя Георгия Лаши:

И жизнь, как птица, улетит.
Ища далеких теплых стран.

   Неприятно подействовала на Иосифа Виссарионовича лунное затмение в январе 1953 года и затем солнечное затмение в феврале. Два подряд. Узрел в этом дурное предзнаменование. Другой на его месте отстранился бы от мирской суеты, очищаясь и готовясь в дальний путь, но Сталин – человек дела: преодолевая физическую слабость и дурные предчувствия, он продолжал борьбу, не меняя тех целей, которые были намечены.
   Одиночество пугало его. Днем при Сталине постоянно находился Андреев или Ворошилов. Иногда Молотов, Тимошенко, Шепилов или Шверник. В поездках на дачу, даже в переходе по кремлевским коридорам из кабинета на квартиру обязательно сопровождал Петр Косынкин – вышагивал сзади. И почти каждый вечер в том январе и в том феврале коротал с ним я, это превратилось прямо-таки в служебную обязанность.
   Ближняя дача. Тишина, неяркий свет. Сталин работает за столом. Я просматриваю бумаги или просто подремываю в кресле. Потом ужин. Все реже с гостями, чаще вдвоем. Обязательный отдых перед сном на террасе. Даже в сильный мороз. Сидим, закутавшись в тулупы. Чувствую, что Иосифу Виссарионовичу легко дышится, ему хорошо, и радуюсь за него. В молодости (относительной) спокойно и крепко спал он в Сибири, на холоде, с явным удовольствием вспоминал о том времени. Мы с ним и прежде собирались съездить на Енисей, но все откладывали, а теперь говорили о том, что обязательно отправимся летом, по возможности скрытно. Побываем в Курейке, в Туруханске, в Красноярске, конечно. Посмотрим, стоят ли казармы, в которых Иосиф Виссарионович провел несколько недель, цел ли дом, в котором мы встретились.
   – Как насчет Дунькиной слободы? – пошутил я. – Может, наведаемся?
   – Поздно, – не без грусти ответил он. – Не побывал и не побываю… Вам, пожалуй, еще есть смысл бойкой бабенкой полюбоваться, а мне совсем поздно.
   – Э, на много ли я от вас отстал!
   – Каждый год – как ступень высокая. Все больше сил уходит на преодоление. А вообще я давно хочу сказать вам спасибо, – потеплел голос Иосифа Виссарионовича. – Очень большое спасибо.
   – Да за что же?
   – За всё. Опираться можно только на то, что сопротивляется, это ваши слова. Столько народа вокруг, и так мало людей… Либо страх, либо лесть… Вы не сожалеете, что связали свою судьбу с моей?
   – Почему мне жалеть? Даже странно.
   – Нет, не странно. Вам достанется заодно со мной. – Сталин помолчал и повторил вариацию того, что доводилось уже от него слышать, что тревожило его:

С Т А Л И Н Иосиф Виссарионович Верховный главнокомандующий Красной Армии – Советской Армии – победительницы фашисткой Германии Слуги мировой закулисы ненавидят Сталина за то, что он возродил русский национализм Сталин методично уничтожил исполнителей ритуального убийства Императора Николая Второго О портрете на камне смотри здесь чтобы получить больший размер – нужно кликнуть мышью

   – Меня будут помнить долго. Очень долго. За ВЕЛИКИЕ наши события, предопределившие ход мировой истории. За НАШИ достижения. За пролитую кровь… Будут хвалить. Потом будут охаивать и меня, и всех, кто был со мной. Злобно, изуверски охаивать. Будут куражиться на наших костях. Но придёт срок, утихнут личные страсти, отсеется наносное, и люди станут ВОСХИЩАТЬСЯ тем, что нами СДЕЛАНО… Но вы, Николай Алексеевич, до этого, пожалуй, не доживете, вы как раз попадете в полосу самой отъявленной ругани, когда всплывёт социальный гной и начнётся сведение счетов.
   – Я хотел бы умереть вместе с вами. Без вас для меня не останется смысла.
   – Не торопитесь, дорогой Николай Алексеевич. Кто же РАССКАЖЕТ обо мне, о нашей дружбе? Как видели, как воспринимали, ПО ВОЗМОЖНОСТИ объективно. Только на вас и НАДЕЮСЬ. Поживите и сделайте, – со строгой печалью РАСПОРЯДИЛСЯ он.
   В тот вечер я не придал особого значения словам Иосифа Виссарионовича, не уразумел, что это было его завещанием перед началом решающего сражения, исход которого не был ясен самому Сталину. Впрочем, нет, не перед началом: сражение уже развертывалось, но пока еще без громкой огласки, без информационно-пропагандистской пальбы и шумихи. Это была разведка боем, проба сил, выяснение возможностей противника, способности к ответным действиям. Удар был нанесен не в центре, а на фланге, и не самим Иосифом Виссарионовичем, а его другом и последователем Клементом Готвальдом. Минувшей осенью в Праге был арестован видный партийный руководитель Рудольф Сланский (Зальцман) с группой приверженцев, занимавших высокие посты в Чехословакии. 25 ноября 1952 года тринадцать человек, среди них одиннадцать евреев, были приговорены к смертной казни и сразу же расстреляны.
   В связи с "делом Сланского" в нашей печати впервые прозвучало четкое определение: "сионисты и правительство Израиля являются агентами американского империализма", претендующего на МИРОВОЕ господство. Формулировка откровенная, равноценная древнерусскому военному предупреждению "иду на вы". Однако во враждебном зарубежье она не вызвала особой реакции, ее постарались "не заметить". Почему? Вероятно, по двум причинам. Какой смысл ОПРОВЕРГАТЬ, оспаривать, поднимать шум, когда дело действительно обстоит так, как сказано. Да, Израиль стал ПОСЛУШНЫМ орудием, пробивной силой в руках американских заправил, а иудеи во всем мире, особенно в странах социалистического лагеря, превратились в ЗАЛОЖНИКОВ или в агентов заокеанских хозяев. С другой стороны, американцы, терпевшие позорное поражение в Корее, стремившиеся выйти из затеянной ими драки, не слишком замарав честь мундира, не хотели еще большего обострения обстановки. Вот и промолчали, проглотили пилюлю. Значит, проглотят и следующую. Иосиф Виссарионович решил: пора очищать от вредоносной накипи собственный дом+.

   +Отметим, что И.В. Сталин ОТЧЁТЛИВО понимал, что начинать «очищать от вредоносной накипи собственный дом» следует при БЛАГОПРИЯТНОЙ международной политической и ВОЕННОЙ ситуации. Но он НЕДООЦЕНИЛ внутренних агентов мировой закулисы[•][+][++][+++], которая сначала убила его, а потом и его соратника Клемента Готвальда. Клемент Готвальд ПОГИБ в 56 лет 14 марта 1953 года. В Праге слуги сатаны 3,5 месяца его достать НЕ МОГЛИ, а в Москве они и до Сталина, и до него добрались.
   Тайный советник Сталина, ОЧЕВИДЕЦ событий, здесь пишет: «Особо отмечу: 14 марта 1953 года ПОСЛЕ обеда в Кремле ВНЕЗАПНО умер ДРУГ Иосифа Виссарионовича Клемент Готвальд. Чехословацкий руководитель, как и члены делегации французских коммунистов, приехавшей на похороны нашего вождя, давал понять, что смерть Сталина представляется довольно странной. Готвальд знал БОЛЬШЕ многих других. Скончался с признаками ОТРАВЛЕНИЯ».
   "Всёзнающая" Википедия здесь излагает ОТКРОВЕННУЮ ложь, кому-то НЕОБХОДИМУЮ: «12 марта 1953 года Клемент Готвальд вернулся из Москвы с похорон Сталина в плохом самочувствии, жалуясь сначала на простуду, и через 2 дня умер от разрыва аорты».

Глава 27

Благоверный Правитель Иосиф Сталин Слуги мировой закулисы ненавидят Сталина за то, что он возродил русский национализм Сталин методично уничтожил исполнителей ритуального убийства Императора Николая Второго О Сталине смотри Сборник чтобы получить больший размер (здесь), тропарь, кондак и молитву – нужно кликнуть мышью

   13 января 1953 года Телеграфное агентство Советского Союза сообщило об аресте группы врачей-вредителей. Всего двадцать четыре фамилии. Крупнейшие медицинские светила, такие, как один из лучших терапевтов в мире В.Н. Виноградов, как профессор М.С. Вовси, известный лекарь и брат еврейского лидера Соломона Михоэлса (третий брат жил в то время в Израиле, занимался разработкой бактериологического оружия). Не буду утомлять читателя перечнем фамилий, хотя они, конечно, показательны, напомню только, что в сообщении особенно подчеркивалось: все арестованные давно связаны тайными узами с зарубежными спецслужбами, с международным сионизмом. Именно они направляли преступную деятельность по умерщвлению активных работников Советского государства. Последняя фраза – не досужий вымысел, не предположение, а слова профессора Вовси, внесенные в протокол допроса. Профессор признался в том, что "получил директиву об истреблении руководящих кадров СССР" от пресловутого «Джойнта», от еврейской буржуазной националистической организации, созданной американской разведкой и действовавшей под маской благотворительности.
   О "группе врачей" много написано, много сказано, с моей точки зрения, однобоко. А кое-что вообще осталось в тени или совсем неизвестно.
   Вот и хочется по мере возможности осветить темные углы, хотя кому-то мои высказывания могут показаться спорными. Прежде всего вот что. Возникновение "дела евреев-врачей" связывали и связывают с именем Лидии Тимашук. Она, мол, написала письмо, разоблачила – отсюда все и вспыхнуло, и закрутилось. Орден Ленина ей дали. Ну, вроде бы и похожая версия, но по существу далеко не так, даже по времени.
   Письмо действительно было, однако не в 1953 году, а гораздо раньше. Еще в августе 1948 года заведующая электрокардиологическим кабинетом Кремлевской больницы Л. Тимашук сообщила начальнику Главного управления охраны МГБ генералу Н. Власику о том, что профессора В. Василенко, В. Виноградов, П. Егоров и врач Г. Майоров, лечащие А. Жданова, неправильно диагностируют его заболевание. У Жданова инфаркт миокарда, а медики считают, что инфаркта нет. Власик немедленно доложил о письме генерал-полковнику Абакумову и вместе с ним отправился к Сталину. Мер тогда никаких принять не успели, потому что на следующий день Жданов скончался. Однако по письму была учинена проверка: объективная и строго секретная. О ней, как мы говорили, не знал даже Берия. Все замыкалось на министре Абакумове. Чтобы не нести отсебятину в деле столь специфическом, процитирую информацию, которая со временем стала достоянием определенного круга лиц:
   «С амбулаторных карт всех высших руководителей партии, государства и вооруженных сил страны, являющихся пациентами московских врачей, были сделаны 12 копий. Каждая карта получила специальный шифр. По специально разработанной схеме анонимные или с вымышленными фамилиями копии амбулаторных карт были разосланы фельдсвязью в различные города страны. Проверка материалов шла в Ленинграде, Омске, Киеве, Владивостоке, Ярославле, Орле, Курске. Копии историй болезни консультировали рядовые врачи городских и районных больниц, не подозревавшие о том, какая опасность грозила бы им в случае обнаружения намеренной ошибки. Проверка шла по правильности диагноза заболеваний, методов лечения и профилактики.
   В результате ПЕРЕКРЁСТНОГО изучения всех проверявшихся амбулаторных карт было установлено, что имеет место ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННАЯ работа по расшатыванию здоровья и обострению имеющихся заболеваний ВСЕХ пациентов без исключения. В частности, установлено ЯВНОЕ расхождение данных объективного ОБСЛЕДОВАНИЯ пациентов и ПОСТАВЛЕННЫХ диагнозов, которые НЕ СООТВЕТСТВОВАЛИ характеру или остроте заболеваний. В ходе негласного расследования были установлены ФАКТЫ неправильного назначения лекарственных препаратов для данного больного, что имело ОЧЕНЬ тяжелое ПОСЛЕДСТВИЕ для больного, который одновременно подвергался длительному психологическому воздействию с целью ПОДАВЛЕНИЯ потенциала сопротивляемости организма.
   Было УСТАНОВЛЕНО, что жертвами лечащего персонала Кремлевской больницы были Куйбышев, Димитров, Жданов, Щербаков. Усиленно расшатывали здоровье руководства армии и флота». [Т.е. на лицо ФАКТЫ преступления КОНКРЕТНЫХ врачей полученные после ТЩАТЕЛЬНОЙ, анонимной проверки в разных городах СССР амбулаторных карт всех высших руководителей в разных городах СССР.]
   Конечно, не все кремлевские эскулапы находились под подозрением, главным образом те, кто имел родственников за границей, в Израиле или в Америке. Да и степень подозреваемости была различной. Петр Косынкин, например, безоглядно преданный Сталину, даже после ареста врачей настойчиво, громкоголосо, в том числе и при Иосифе Виссарионовиче, заявлял: "На Виноградова-то, на Владимира Никитовича, зря собак вешают. Он доктор правильный. Он за здоровье товарища Сталина душой болел, не надо его в Бутырки-то со всякими разными". А профессора Виноградова, кстати, действительно держали не на Лубянке, а в Бутырской тюрьме.
   Ну и второй мой «вклад» в освещение "дела врачей". Почему Сталин ждал так долго? Почему вредителей не арестовали поодиночке? Почему вспомнили вдруг о письме Лидии Тимашук? Суть в том, что Иосиф Виссарионович терпеливо ожидал, когда обстановка назреет настолько, что камень, брошенный с вершины горы, увлечет за собой грохочущую, расширяющуюся лавину, которая сметет все, что у нее на пути. 13 января 1953 года он столкнул этот камень и открыл путь этой лавине. Достаточно прочитать его выступление, опубликованное вместе с сообщением ТАСС. С учетом, конечно, того, что Сталин, в отличие от других, болтливых деятелей, не бросал ни одного слова на ветер. Вникаем:
   «Некоторые наши советские органы и их руководители (кто? – Н. Лукашов.) потеряли бдительность, заразились ротозейством. Органы госбезопасности не вскрыли вовремя ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ организации среди ВРАЧЕЙ… История уже знает примеры, когда под маской врачей действовали подлые УБИЙЦЫ и изменники родины… Презренных наймитов, продавшихся за доллары и стерлинги, советский народ раздавит, как омерзительную гадину. Что касается вдохновителей этих наймитов-убийц, то они могут быть уверены, что возмездие не забудет о них и найдет дорогу к ним, чтобы сказать свое веское слово». (Берия и K°, БЕЗУСЛОВНО, приняли эту угрозу В СВОЙ адрес. – Н. Лукашов.)
   Лавина сорвалась. Остановить ее было уже невозможно. Первым, нервно и уголовно, отреагировал Израиль, чьи интересы, видимо, были затронуты больше других. 28 января еврейские молодчики подожгли магазин советской книги в Иерусалиме, и с этого же дня начался буквально пропагандистский шквал, направленный против нашей страны. В ход шла любая грязь, любая чудовищная клевета. Этот бум подхватила западная пресса и радио, особенно англо-американские. 9 февраля сионисты взорвали большую бомбу на территории посольства Советского Союза в Тель-Авиве. Тяжелое ранение получила жена нашего посланника К.В. Ершова и еще два человека. В этот же день Сталин дал указание прекратить дипломатические отношения с Израилем. В самом деле: какие могут быть отношения с государством, где причиняют ущерб гражданам нашей великой страны? Нанесение же по Тель-Авиву бомбового удара Иосиф Виссарионович счел пока мерой преждевременной, но возможной. Зарвавшихся надо учить.
   Подчеркнуть хочу: не замкнуто, не келейно все это шло. Иосиф Виссарионович, как никогда, стремился к полной открытости. Потребовал, чтобы на середину марта, точнее, на 15 марта, был назначен гласный процесс по делу врачей-предателей. И, что ОСОБЕННО важно, процесс по так называемому "мингрельскому делу"+.

   [+Здесь отмечалось: «Берия был мингрелом, т.е. грузинским ЕВРЕЕМ, а не грузином. А потому в лучшем случае, он являлся мингрельским националистом, но по плодам деятельности этого негодяя видно, что он был [НЕ ЕВРЕЕМ, а] обычным ЖИДОМ-христоборцем[+][++][+++][•+][•++][•+++][•], отсюда понятна его нелюбовь к Русским[+][•][+•]... Вот что мы читаем о мингрелах здесь»: «Кадровые перемены в Грузии сильно облегчались традиционной ненавистью местных жителей к мингрелам. Их называли лазы – что-то родственное чеченским татам, горским евреям. Мингрелы, как правило, работали в торговле и в снабжении, насаждая взяточничество, воровство. Среди мингрелов постоянно жило стремление отделиться и от Грузии, создав собственное независимое государство».]

   Нет Сталина. Кое-что связанное с ним теперь известно, опубликовано. А вот "мингрельское дело" – черная дыра для всех, в том числе, в какой-то степени, и для меня. Знаю, что вел его непосредственно министр госбезопасности Виктор Семенович Абакумов, беседуя по этому поводу только со Сталиным. О чем? О стремлении Берии к захвату власти. О разгуле Берии и его опричников, нарушающих законы и нравственные нормы. В том числе и о развращении женщин – фигурировала история с семьей подполковника Щирова. И главное – о связях Берии с английской разведкой [которая начались ещё в далёком 1918 году!!![+]], что подтверждалось показаниями сторонников Лаврентия Павловича – заговорщиков, арестованных в Грузии и Прибалтике. Словам тех, кто находится за решеткой, не всегда можно верить. Но суть в том, что на этот раз Сталин требовал абсолютной точности. В большой игре надо отсеивать все сомнительные аргументы, иначе они могут сыграть не «за», а даже «против».
   Еще одна подробность, никогда не получавшая огласки, но, по-моему, существенно повлиявшая на ускорение и ужесточение событий. Иосифу Виссарионовичу стало известно, что в тюрьме перехвачена записка Виктора Семеновича Абакумова, адресованная Берии. Дока-надзиратель взять-то послание согласился, но передал его не в руки Лаврентия Павловича а, как положено, сообщил своему непосредственному начальнику и следователю по делу. Обезопасился.
   Текст записки особого значения не имел, там было что-то насчет режима, указывались какие-то малопонятные намеки. Важен был сам факт связи Абакумова с Берией, и Сталин использовал этот факт в своих целях. Неожиданно вызвал к себе в кабинет министра госбезопасности Игнатьева, его заместителя Гоглидзе и, что могло показаться странным, — молодого следователя, который непосредственно «работал» по Абакумову. Этого человека лишь недавно перевели в органы из ЦК ВЛКСМ. Старательный, добросовестный, но опыта с гулькин нос. Фамилия у него «заячья» (по аналогии с «лошадиной» фамилией в рассказе Чехова), а посему, не тратя время на точное припоминание, будем называть его Зайцевым.
   Думаю, что приставили этого следователя к матерому мастеру-чекисту не случайно, а по молчаливому согласию между Сталиным и Берией. Дело Виктора Семеновича продвигалось ни шатко, ни валко и никто не был заинтересован форсировать его. Берия осторожничал, опасаясь, что бывший начальник СМЕРШа, бывший министр госбезопасности может дать показания, весьма неприятные для него – Лаврентия Павловича. Сталин же, повелев держать в тюрьме, как заложника, бериевского "цепного пса" Кобулова, а с Абакумовым обращаться достойным образом, все еще сомневался в виновности Виктора Семеновича и не утратил намерения вновь воспользоваться услугами человека, который многие годы надежно работал на него. С учетом сказанного можно понять, почему следователь Зайцев, не испытывая давления сверху, не столько допрашивал Абакумова, сколько проводил время в обоюдополезных и даже приятных беседах. Виктор Семенович, сидевший в благоустроенной «маленковской» камере, пользуясь улучшенным питанием, имея халат и ночные тапочки, порой скучал в одиночестве: хотелось поговорить, узнать неказенные новости, поделиться воспоминаниями, даже повоспитывать молодого чекиста. Зайцев же, набираясь опыта, старался переиграть, «ущучить» ветерана, но Виктор Семенович легко уходил от острых вопросов, да еще ПОДСКАЗЫВАЛ коллеге, какие у него просчеты, где можно было бы надавить на подследственного, где смягчить. Так и коротали они время. И вдруг – неожиданный вызов.
   Сталин спросил, как продвигается следствие. Осторожный аппаратный чиновник Игнатьев, пытаясь уловить, куда дует ветер, ответил уклончиво. Работа, мол, ведется постоянно, однако подвижек мало. Абакумов не раскрывается, приходится кропотливо собирать факты, нащупывать его связи с иностранной разведкой, со всех сторон проверять его окружение. "Вы, значит, ищете по сторонам и внизу?" – уточнил Сталин. – "Так точно". – "Но если такие поиски не дают результата, значит, не туда смотрите. Вы посмотрите не вбок, не вниз, а вверх".
   Министр Игнатьев вздрогнул. Лицо Гоглидзе залила бледность. Они, в отличие от Зайцева, сразу поняли суть сказанного. Игнатьев произнес растерянно: "Куда же вверх?.. Вверху только Бюро Президиума Центрального комитета". – "А разве в Бюро ЦК не такие же люди, как все? Они тоже могут ошибаться, их тоже надо проверять. Неприкосновенных у нас нет. Посмотрите на Берию, исследуйте его связи с Абакумовым. – И, не слыша ответа на свои ошеломляющие слова, добавил: – Мы всегда надеялись на Берию. Слишком надеялись. А он нашего доверия не оправдал. Поэтому выражаю ему политическое недоверие и хочу, чтобы вы трое, пока только трое и больше никто, знали об этом. Теперь вам понятно, в каком направлении надо работать?.. Записка Абакумова при вас?" – "Вот она", – показал Зайцев. "С нее и начинайте. Это прямое доказательство того, что Берия и Абакумов поддерживают связь. Вполне возможно, преступную связь. Вы, товарищ следователь, покрепче держитесь за эту нить и распутывайте клубок"
   С того вечера, или, вернее с той ночи, спокойная жизнь Виктора Семеновича в "Матросской тишине" кончилась. Его отныне допрашивали двое: Зайцев и Гоглидзе. Выясняли, как, каким образом Абакумов и Берия действовали во вред Советскому государству, обманывая партию и самого товарища Сталина. Это был ход, очень выгодный Иосифу Виссарионовичу, если принять в расчет, что смекалистый Абакумов поймет отведенную ему роль, в очередной раз принесет пользу Сталину, хотя бы для того, чтобы смягчить свою участь. Показания, полученные от него, могли стать решающими при разоблачении и осуждении Берии.
   Для меня в этой истории неясно вот что. Сталин мог бы вызвать одного Зайцева, или, скажем, Игнатьева и дать соответствующие указания. Зачем ему понадобилось высказывать свое политическое недоверие Берии сразу трем лицам? Знал ведь Иосиф Виссарионович, что Гоглидзе – верный человек Лаврентия Павловича, а Игнатьев – протеже, выдвиженец Маленкова, прикрывавший «тылы» оного. Хотел проверить, доложат ли тот и другой своим шефам? Тонкий психолог Сталин сразу понял бы это по косвенным признакам при первой же встрече с названными деятелями. Проверил бы благонадежность, личную преданность министра госбезопасности и его зама – кому они служат? Или совсем наоборот: хотел, чтобы его слова стали известны Берии и Маленкову, хотел обострить ситуацию, вызвать противников на резкие действия, дабы проявились их замыслы и возможности? Своего рода разведка боем, или "штыковая разведка", – как говаривал Иосиф Виссарионович до большой, до Отечественной войны.
   Мероприятие состоялось, но в чью пользу – не знаю.
   По-разному сложилась судьба тех, кого Сталин известил о своем недоверии к Лаврентию Павловичу. Во время похорон Иосифа Виссарионовича, когда Берия, вознесшийся к вершине власти, произносил свою речь с Мавзолея, у вчерашнего министра госбезопасности Игнатьева случился сердечный приступ, его увезли в больницу. Зато уверенно почувствовал себя Гоглидзе, обогретый другом Лаврентием. Но не надолго. Через несколько месяцев он будет арестован вслед за Берией и разделит его участь. А молодой следователь Зайцев, оказавшийся меж двух огней, был отстранен от дел, над ним нависла такая угрозы, что вынужден был, по совету старших товарищей, сменить место работы, забиться в какую-то щель. Понимая, что Берия и Гоглидзе не оставят его в покое, Зайцев написал несколько писем с изложением того, чему был свидетелем. На случай ареста. Одно из писем передал Михаилу Александровичу Шолохову, рассчитывая на его честность, смелость и авторитет. Если не сможет защитить, то хоть известно будет, почему пострадал человек. К счастью, за тот короткий срок, когда Берия был всевластен, ни он, ни Гоглидзе до Зайцева не добрались, – были заботы поважнее. Знаю, что потом Зайцев давал показания в Комиссии по расследованию деятельности Берии. А затем затерялся где-то на безмерных наших просторах.

Глава 28

С Т А Л И Н Иосиф Виссарионович Верховный главнокомандующий Красной Армии – Советской Армии – победительницы фашисткой Германии Слуги мировой закулисы ненавидят Сталина за то, что он возродил русский национализм Сталин методично уничтожил исполнителей ритуального убийства Императора Николая Второго чтобы получить больший размер – нужно кликнуть мышью

   Иосиф Виссарионович вел свое наступление активно и энергично. Но и враг опомнился, поднял голову. Ответный удар был нанесен с неожидаемой стороны и, при кажущейся невеликости, оказался очень болезненным. 17 февраля внезапно скончался человек, не подверженный никаким болезням, отвечавший за ОХРАНУ Кремля, – молодой генерал Петр Косынкин. Заключение врачей, производивших вскрытие, было однозначным – ОТРАВЛЕНИЕ.
   Смерть Косынкина – это не только гибель надежного соратника, но и точно рассчитанный болезненный укол психики Сталина. Ему дали понять, какими возможностями обладает противник. Одумайся, мол, остановись. Подозрительность Иосифа Виссарионовича, и без того повышенная, еще более обострилась. Как же не думать об опасности, если она реальна! Пищу, в том числе воду, принимал с различными осторожностями. Приготовленное блюдо обязательно отведывал повар, его помощники – в присутствии охраны и специалиста по ядам доктора Дьякова. Затем термос или сверток опечатывался и доставлялся к столу. Неприятно было все это.
   Развязка приближалась. На воскресный день 1 марта 1953 года Сталин наметил СЕКРЕТНУЮ встречу с теми, кому АБСОЛЮТНО доверял и на поддержку которых РАССЧИТЫВАЛ. Это партийно-политические деятели: Председатель Верховного Совета СССР Шверник, заместитель Председателя Совета Министров и председатель Госплана СССР Сабуров, недавний министр иностранных дел и главный редактор «Правды» Шепилов, известный юрист и дипломат Вышинский, способный обеспечить правовую основу любого мероприятия. Это высшие военные руководители страны, олицетворявшие армию и флот: министр Вооруженных сил СССР Василевский, министр Военно-морского флота адмирал Кузнецов, маршалы Жуков, Конев и Тимошенко. А также генерал Василий Сталин. Если не изменяет память – Клемент Готвальд. Молотов был болен – гриппозная пневмония. Маршала Рокоссовского не пригласили по той причине, что он был в то время министром национальной обороны и заместителем Председателя Совета Министров Польской Народной Республики. Его срочный вызов из Варшавы мог бы нарушить секретность совещания. А готовилось оно в такой тайне, что даже место выбрано было не на дачах Сталина, где имелись соглядатаи Берии, а в небольшом поселке поблизости от «Блинов». Предосторожность не излишняя: на совещании должен был решиться вопрос о ликвидации заговора, назревшего в стране, об аресте почти всех членов Бюро Президиума ЦК КПСС (так называлось Политбюро после XIX съезда партии, на котором, кстати, была упразднена должность Генерального секретаря, а Иосиф Виссарионович стал просто членом Бюро и секретарем ЦК). Ну, и предстояли большие изменения в руководстве партии, государства, охранно-карательных органов.
   Первые сообщения обо всем этом, в соответствующей интерпретации, должны были, кроме «Правды», дать еще пять газет, ориентируя в обстановке людей, в чьих руках было оружие и власть. Среди этих органов печати центральная газета ВМФ "Красный флот", где незыблем был авторитет адмирала Кузнецова, центральная газета ВВС "Сталинский сокол", для которой главной фигурой был свой человек – авиатор Василий Сталин, и газета Добровольного общества содействия армии, авиации и флоту (ДОСААФ) "Патриот Родины", которую курировал Ворошилов, авиационный отдел которой тесно контактировал с тем же Василием Сталиным. Важно было сразу задать тон всей прессе. Не странно ли, что среди названных печатных органов не было основной нашей общевоенной газеты "Красная звезда"? По той, вероятно, причине, что в ней держался еще душок, привнесенный Мехлисом и Ортенбергом, теми кадрами, которые привлекали они. Ни Василевский, ни Жуков за твердость позиции этой газеты не могли бы ручаться.
   Как ни скрывали мы место и время совещания, Берия узнал и то, и другое. Может, неопытный конспиратор генерал В. Сталин проявил неосторожность, связываясь с участниками встречи. А может, я, когда ездил в поселок осматривать помещение, подготовить и обезопасить его. И за Василием, и за мной следили, вероятно, бериевские агенты. Но это – если рассуждать очень самокритично. Было, пожалуй, проще. О том, что Иосиф Виссарионович намерен в воскресенье отправиться куда-то с дачи, могло быть известно по крайней мере двум лицам из ближайшего окружения Сталина: водителю автомашины и телохранителю Старостину, уехать без которого «хозяин» просто не мог, тот поднял бы на ноги всю службу. В свою очередь, Старостин, непосредственно подчинявшийся заместителю министра госбезопасности Рясному, ведавшему правительственной охраной, обязан был сообщать последнему о всех перемещениях своего подопечного. Ну, а Рясной он кто? Прежде всего соратник и ставленник Хрущева и Маленкова, давний сотрудник бериевского аппарата. Прямая информационная линия. Вот и вышло как в присказке: военная тайна – кроме нашего и вражеского командования, не знает никто.
   Короче говоря, нас ОПЕРЕДИЛИ. Во второй половине дня 28 февраля, то есть за сутки до встречи, я, после контрольного звонка к Иосифу Виссарионовичу, должен был обзвонить военных участников совещания, а Василий Сталин – всех других лиц: ничего особенного, несколько условленных заранее фраз, подтверждающих, что совещание состоится. Однако вскоре после полудня со мной связался Василий и совершенно трезвым, очень взволнованным голосом сказал, что никак не может поговорить с отцом, даже с дежурными в Кремле и на даче: все телефоны отключены. Что делать? Я попросил его ничего не предпринимать, сидеть возле аппарата, но никому не звонить. И по мере возможности воздержаться от выпивки. Он обещал. Он еще не понял сути происшедшего. У Иосифа Виссарионовича с военных времен был особый канал связи на небольшое количество абонентов, совершенно недоступный для посторонних, в том числе и для Берии. Именовался так: Главное управление специальной службы – ГУСС. Не просто сверхсекретная, типа ВЧ, связь, но архисверхсекретная, по новейшей науке и технике, замыкавшаяся непосредственно на Сталина. Пользовались ей, кроме Иосифа Виссарионовича, всего лишь несколько человек: Андреев, Молотов, Шапошников, Ворошилов, я, Власик, Косынкин. Не буду вдаваться в технические подробности, скажу лишь, что канал контролировался надежнейшими сотрудниками, подключиться к нему, подслушать не было никакой возможности. Но теперь, значит, Берия получил доступ и к этой связи, оборвал важнейшую нить. Нет, недооценивал Иосиф Виссарионович возможности этого паскудника!
   Принялся обзванивать членов Бюро Президиума ЦК. Никого из них не оказалось ни на службе, ни дома. Кроме Андреева и Молотова, последний был, повторяю, болен. Лишь по косвенным данным, а больше интуитивно, я уразумел, что все высокопоставленные деятели находятся у Иосифа Виссарионовича. Это подтверждал и полученный в конце концов короткий ответ дежурного по Ближней даче: товарищ Сталин занят срочной работой, с ним никого НЕ СОЕДИНЯЮТ. В жизни Иосифа Виссарионовича случались и этакие эскапады: он не терпел, когда вмешивались даже в самые трудные для него ситуации. Оставалось только ждать.
   Наступила тревожная ночь. Я мало и скверно спал, все время ожидая телефонного звонка. Утром чувствовал себя плохо, но при всем том об одном из поручений Иосифа Виссарионовича не забыл. В то воскресенье должна была впервые начать вещание на Советский Союз радиостанция с претенциозным названием «Свобода», финансируемая американскими врагами СССР, мне следовало познакомиться с формой и методами новоявленных пропагандистов от ЦРУ. И первое, что услышал, настроившись на нужную волну, был ликующий голос диктора, сообщившего о смерти Иосифа Сталина. Ошеломленный и потрясенный, я переключился на другие волны: ту же новость, торжествуя и радуясь, разносили по свету "Голос Америки", "Голос Израиля", «Би-би-си». Я тут же позвонил на дачу Иосифа Виссарионовича. Связь действовала. Дежурный сказал, что товарищ Сталин ПОЗДНО лег и сейчас отдыхает. Я успокоился, но все же захотел самолично убедиться в его здравии и предупредил дежурного, что выезжаю.
   Ошиблись, значит, зарубежные злопыхатели, но как-то очень уж странно ошиблись, слишком организованно, будто выполняли одну команду. Об этом подумал я, увидев Иосифа Виссарионовича. Выглядел он скверно, за одни сутки превратившись из пожилого деятельного человека в изможденного старика. Осунувшееся лицо было ПОЧЕМУ-ТО багровым, в глазах красные прожилки. Сказал, что у него болела голова и что ночью вырвало с кровью. Сейчас лучше, только слабость, и ноги как ватные.
   – Врачи были?
   – Нам не нужны врачи. Обойдемся без них. Я рассказывал вам, Николай Алексеевич, как исцеляют себя на Кавказе долгожители, – Сталин попытался улыбнуться. – Хорошим вином и чистым горным воздухом. Закутаются в бурки и сидят часами возле дома, в саду. Бурки у меня нет, у вас тоже, зато есть старые теплые тулупы. И воздух сегодня хороший, наверно, уже весенний. А вина не надо, – с болезненной гримасой передернулся он. – Вина сейчас не хочу.
   Мы пошли на привычное место, на западную застекленную террасу, где любили коротать время вдвоем, особенно после субботней баньки, любуясь закатом, играя в шахматы или просто разговаривая, вспоминая прошлое. Или тихо подремывая, особенно с возрастом, в последние годы. Я обратил внимание: Сталин необычно приволакивал правую ногу, она плохо слушалась.
   На террасе Иосиф Виссарионович несколько взбодрился, схлынула багровость с лица, задышал спокойней и глубже. Воздух действительно был чист и свеж, да и день уже заметно удлинился. С южной стороны деревьев появились затайки в снегу. Звонко выводила свою веселую песенку синица-зинзивер. Не хотелось мне нарушать идиллическую обстановку, возвращать Иосифа Виссарионовича к событиям безусловно неприятным, но все же спросил, осторожно подбирая слова: почему вчера не поступило подтверждение о начале подготовленного совещания?
   – Обскакал нас Лаврентий… Или Никита по кривой объехал… А скорей всего, оба вместе, – ответил Сталин и начал неторопливо, с большими паузами, словно обдумывая и взвешивая свои фразы, рассказывать о том, что произошло накануне. К нему в Кунцево, оказывается, без приглашения и даже без предупреждения нагрянули вдруг члены Бюро Президиума ЦК партии и учинили фактически самостийное заседание. ("Расширенный триумвират заявился ко мне", – так выразился Иосиф Виссарионович.) Поименно: неразлучные в последнее время приятели Берия и Маленков.
   Затем Каганович и Хрущев. А также Микоян – не член Бюро. Был ли Булганин – утверждать не берусь, во всяком случае, Сталин упоминал и его. Сопровождал эту группу начальник правительственной охраны генерал-лейтенант Рясной. [Это список УБИЙЦ И.В. Сталина, связанных КРУГОВОЙ порукой!!! Исполнителей возглавляет Рясной, соученик жены Сталина Надежды С. Аллилуевой].
   Настроены были явившиеся ЗЕЛО агрессивно, особенно ВДОХНОВИТЕЛЬ всех противусталинских «триумвиратов» Кабан Моисеевич Каганович – за что ему и воздавалось. Теперь же упивался возможностью взять реванш. Резко, в ультимативной форме, ПОРАЗИВШЕЙ Иосифа Виссарионовича, потребовал Каганович немедленно закрыть так называемое "мингрельское дело", грозившее крупными неприятностями Лаврентию Берии, прекратить критические нападки партийной печати на руководителей органов госбезопасности (опять же на Берию и его ближайшее окружение), не устраивать ОТКРЫТОГО процесса по "делу врачей", смягчить позиции по отношению к США, Англии и Израилю. [Обратим внимание, "дело врачей" уже НЕ ЗАМЯТЬ: убойные ФАКТЫ, поэтому «резко, в ультимативной форме» ТРЕБУЮТ: «не устраивать ОТКРЫТОГО процесса»! Кроме того, за спиной УБИЙЦ И.В. Сталина маячат США, Англия и Израиль!]
   Сталина удивили не сами требования, он их предполагал, его удивил НАГЛЫЙ тон, наглое ПОВЕДЕНИЕ всей группы, что можно было объяснить только одним: полной уверенностью в успехе. Заговорщики шли на риск, прекрасно понимая, что ждет их в случае неудачи. Учитывая это, Иосиф Виссарионович решил не обострять ситуацию, не толкать противника на крайность, а начать своего рода переговоры, выиграть время. Этому, не желая того, способствовал старый приятель Микоян, которого Сталин вплоть до XIX съезда считал человеком вполне надежным. А на сей раз Анастас Иванович, поддерживая Берию, "проявил заботу" и об Иосифе Виссарионовиче, посоветовал ему поберечь здоровье, уйти в отставку со всех постов. На заслуженный отдых. То есть разоружиться целиком и полностью. Нетрудно было понять, чем грозило это Сталину, имевшему много врагов и во всем мире, и в стране, и в том же Бюро Президиума. Однако сразу Иосиф Виссарионович эти предложения не отверг, пообещал взвесить, подумать.
   – Крика было много, – Сталина утомил долгий рассказ. – Орал Каганович, руками размахивал. Маланья повизгивала из-за спины Лаврентия.
   В конце концов я сказал: надо прекратить базар, выпить вина и разойтись по-хорошему, чтобы не рубить с плеча, а найти общую линию. Они ведь понимали, что с ними будет, если я обращусь прямо к народу и армии. Мелкий порошок из них будет…
   – И выпили? – поинтересовался я, вспомнив о том, что ночью Сталина рвало с кровью и как он содрогнулся недавно при упоминании о вине.
   – Да, распили несколько бутылок. Вино было без привкуса, – пояснил Иосиф Виссарионович, поняв суть моего вопроса. – Все наливали из одних и тех же бутылок.
   – Кто именно?
   – Говорю – все. И Микоян, и Лаврентий, и я тоже… Нет, дело не в этом, – двинул он левой рукой, будто отмахиваясь от чего-то. – Я перенервничал, принял близко к сердцу. Голова разболелась. Лег спать. А потом стало плохо. Так бывает, когда очень переволнуешься. Мы отвыкли от поражений.
   – Значит, совещание не состоится?
   – Почему же, дорогой Николай Алексеевич?! – Сталин впервые за этот день улыбнулся широко и самодовольно. – Раз уж мы собрали в Москве наших надежных товарищей, совещание надо провести обязательно. Тем более после визита группы Лаврентия. Вот отдохнем несколько дней и проведем… Мы дадим вам знать… [Т.е. Сталин не испугался, он НЕ СДАЛСЯ на милость «расширенного триумвирата».]
   На этом, собственно, и расстались, обменявшись еще несколькими фразами. Я знал, что на даче у него, как и на квартире, не имелось даже элементарной аптечки, однако поинтересовался, есть ли нитроглицерин, столь необходимый в экстренных случаях. Оказалось, что и этого нет. Сталин, воистину, принадлежал к тем немногочисленным людям, которые просто не способны заботиться о себе. Они заботятся, думают о самом разном, от судьбы планеты или государства до здоровья своих близких, своих знакомых. Только на себя не остается у них времени, да и стремления тоже. На неустроенность свою не сетуют, поэтому ее и не замечает никто. Помогать бы таким надо, а помогают-то, наоборот, тем, кто сосредоточен на личных интересах, кто жалуется на свои невзгоды.
   Уехал я затемно, пожелав Сталину выспаться и отдохнуть. Он ответил, что с ним все в порядке, он немного поест, а потом, пожалуй, поработает над второй частью "Экономических проблем социализма". Ну что же, входил, значит, в привычную колею: раньше трех он не ложился. Это обстоятельство как раз и успокоило меня.
   Утром, около одиннадцати, снова позвонил Василий Сталин. Говорил на этот раз не только взволнованно: растерянность и страх звучали в его голосе. Сказал, что охранники обнаружили отца на полу в кабинете возле письменного стола, перенесли в спальню на диван, что он без сознания, дышит тяжело, хрипло и не открывает глаз. К нему уже выехали министр здравоохранения Третьяков, главный терапевт Минздрава Лукомский и другие врачи. Василий сообщил о случившемся членам Бюро ЦК. Ворошилов, Булганин, Берия, Хрущев, Маленков и Микоян прибудут с минуты на минуту. Другие товарищи, которым он звонил, допуска на дачу не имеют, могут приехать только по разрешению Берии или Рясного. Я понял, кого Василий имел в виду. Но ко мне-то, с моим уникальным удостоверением, с подписями Сталина и Берии, это отношения не имело?!
   Вызвал машину, поехал. Однако на повороте с шоссе в лесок, к даче, был остановлен на контрольно-пропускном пункте. Начальник пункта был новый, в лицо меня не знал. Сверился с каким-то списком, удивленно рассматривал мое удостоверение, долго звонил куда-то. Вышел из будки злой и смущенный. Сказал, что приказано никого не пускать. Пришлось повернуть обратно. Как я узнал впоследствии, доступ на дачу имели в те дни ТОЛЬКО члены бериевской группы, Василий и Светлана Сталины и почему-то Ворошилов. Ну и врачи по особому отбору. В списке не оказалось Молотова, Андреева, главы государства – Председателя Верховного Совета Шверника, военных министров и вообще всех тех, кому предстояло участвовать в несостоявшемся совещании. Не должны они были видеть, как умирает Иосиф Виссарионович. Зато при Сталине безотлучно находился генерал-лейтенант Рясной.
   В томительном ожидании новостей медленно текло время. Телефон мой действовал, но лучше было не пользоваться им. Так, вероятно, считали и другие товарищи, оказавшиеся в столь же неопределенном положении, как и я. Третьего марта, ближе к полудню, ко мне последний раз пробился по телефону Василий Сталин. Это был не разговор, это был вопль отчаяния с надеждой хоть на какую-то помощь. Отсеивая эмоции, я уяснил вот что. Состоявшийся утром консилиум поставил диагноз: кровоизлияние в левом полушарии мозга на почве гипертонии и атеросклероза. В боковых и передних отделах легких патологии нет. В работе сердца особых отклонений не отмечено, признаков инфаркта миокарда не обнаружено.
   – У Жданова тоже не обнаруживали! Ни у кого инфаркта не обнаруживали! – кричал Василий. – А отец без сознания, стонет. С ложечки кормят, а у него кровавая рвота. Это что, от мозга? Не лечат его, добивают его! Убивают отца, Николай Алексеевич, а вступиться некому! Я сейчас приеду за вами. С конвоем! Дивизию подниму!
   В трубке раздался громкий щелчок, и телефон умолк. На несколько месяцев. Василий Сталин не приехал. А за то, что он утверждал, будто Иосифа Виссарионовича «залечили», убили, – за это его вскоре надолго упрячут в тюрьму, жизнь его будет сломана и загублена.

"Посвящается Сталину"
исп. Антон Ключев, стихи Павла Базурина здесь